Читать онлайн книгу "Арфы нежное звучанье…"

Арфы нежное звучанье…
Глеб Пудов


Книга представляет сборник баллад, написанных, за редким исключением, в течение 2010—2020 годов. В одних произведениях предлагается новое переосмысление известных мифологических сюжетов, в других – отображение современных событий. Особое значение имеет баллада «Белое и красное», созданная в чрезвычайных жизненных обстоятельствах. Большинство стихотворений снабжены комментариями.





Арфы нежное звучанье…



Глеб Пудов



© Глеб Пудов, 2023



ISBN 978-5-0060-3993-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




Предисловие


В настоящем издании представлены баллады, написанные в разное время на протяжении десяти лет (2010 – 2020). Подавляющее их большинство было ранее опубликовано, однако для этой книги многие существенно переработаны. Сюжеты заимствованы из мифологии народов Европы и истории Древней Руси. Некоторые связаны с русской литературой XIX века и событиями из жизни автора.

Что такое баллада? Это не только твёрдая форма средневековой европейской поэзии, но и лиро-эпический жанр, т. е., по словам известного филолога М. Л. Гаспарова, «стихотворный рассказ о страшном или трогательном событии»[1 - Гаспаров М. Л. Русский стих начала XX века в комментариях. – М.: КДУ, 2004, С. 234.]. А. А. Гугнин определял баллады как «… повествовательные песни (или стихотворения) с драматическим развитием сюжета» и подчёркивал в них «взаимопроникающее единство элементов лирики, эпоса и драмы»[2 - Гугнин А. А. Постоянство и изменчивость жанра//Эолова арфа. Антология баллады/ Сост., предисл., коммент. А. А. Гугнина. – М.: Высшая школа, 1989, С. 8, 26.]. Таким образом, произведения из настоящего сборника – это рассказы в стихах о том или ином событии.

Особо следует сказать о балладе «Красное и белое» – единственной, которая написана совсем недавно и не была ранее опубликована. Она создана во время пребывания в известной старинной лечебнице, когда вокруг носились кареты скорой помощи, в операционных зашивали и вправляли, а в палатах стонали и охали. Именно в эти минуты в голову приходило не только понимание ложности всех навязываемых нынче мифов и иллюзий, но и стихотворные строки разных размеров и длины. Поскольку со временем этих строк становилось всё больше и больше, было решено объединить их в самостоятельное произведение и назвать балладой.

Почему именно балладой?

Для баллады характерны описания мистических событий, контактов с потусторонним миром, рассказ о драматических случаях. Забегая вперёд, скажем, что в предлагаемом произведении этого достаточно. Стало быть, пусть оно именуется балладой. К тому же, как пишут авторы учебника «Поэзия», «современные поэты тоже время от времени к нему обращаются (жанру баллады – Г.П.) – хотя нередко переосмысляют романтическую балладную стилистику… Для них баллада вполне может описывать современную жизнь – загадочные случаи, которые происходят с обычными людьми, драматические и необъяснимые повороты их судеб и т.д.»[3 - Поэзия. Учебник/ Н. М. Азарова, К. М. Корчагин, Д. В. Кузьмин, В. А. Плунгян и др. – М.: ОГИ, 2016, С. 602.]. Таким образом, в появлении произведения в жанре, имеющем весьма почтенный возраст, нет ничего удивительного. При работе над балладой использовался не один стихотворный размер, а почти все из числа пяти классических. Это делалось не только с целью разнообразить интонации и ритмы баллады, но и отразить разные эмоции, в ней содержащиеся. То же самое справедливо по отношению к другим стихотворениям настоящего сборника.




Оссиан


С оттенком грусти величавой,
с вселенским ужасом в глазах,
явился с местного причала
к нам некий юноша в очках.
В старинный город над рекой
приехал гений молодой.

Прошло два дня. Наш Оссиан[4 - Оссиан – кельтский бард III века. В XVIII столетии поэт Джэймс Макферсон издал переводы якобы произведений Оссиана. Это была мистификация.]
провёл их тихо, сыт и пьян.
Он жил особой незаметной
в тиши гостиничных палат.
Цинично завтракал котлетой
и драил руки, как Пилат.

Всё шло чудесно в этом лучшем
из обитаемых миров:
порой грешно, но чаще скучно
в глуши пустынных номеров,
ведь непогода пиром пресным
его ссылала с книгой в кресло.

Прошло два месяца. Поэт
уже в вчерашнее одет
и рад вновь прибывшему гостю,
как увольнению солдат,
и всё же драит свои кости
a la помянутый Пилат.

Ах, простодушие провинций!
Прекрасна музыка глуши!
И кружевное полусвинство
и полусчастие в пыли!
Уже дежурный свой стишок
поэт наш тиснул в номерок

треской пропахнувшей «вечорки» —
испытанного средства порки
и похвалы. Теперь женат
и носит стёганый халат.
По вечерам с соседом в вист
изящно – истинный артист! —
играет бывший Оссиан,
но, впрочем, тоже сыт и пьян.

Санкт-Петербург




Встреча


Светофор. Перекрёсток.
– «Здравствуй…»
– «Привет!»
– «Как дела?»
– «Да неплохо. А ты?
– «Всё по-старому. Знаешь, тут рядом кафе,
там так тихо, повсюду цветы…»
– «Не могу, я так занят, я очень спешу,
меня ждут. Ты звони. Ну, пока!»
– «До свиданья, но помни: ещё берегу
твоего горемыку-кота,
он ждёт тебя…»
– «Правда? А я и забыл.
Извини, побегу!»
– «Подожди…»
– «А кота я дарю. Для того, чтоб не выл,
погуляй с ним. Потом – утопи».

Санкт-Петербург




Кирилл и Ферапонт


Много лет посвятил преподобный Кирилл
укреплению церкви Христовой,
но просилась душа на молитву туда,
где нет прелестей града большого.

И однажды, когда он молитву творил
в своей келье холодной, сиянье
увидал он среди полуночных светил,
там, где крепится свод мирозданья.

И всё ярче и ярче светились огни,
приближаясь к кирилловой келье,
становились похожи на пламя они,
что цветёт по ночам в Белозерье.

И услышал Кирилл неизведанный глас:
– «О, изыди, изыди, игумен!
Наступает теперь твой назначенный час,
будет подвиг прекрасен, но труден.

Ты до смерти пребудешь в озёрном краю,
там, где лес шелестит над водою,
и построишь из брёвен землянку свою,
и поставишь там крест. За тобою

воспоследует брат. Ты прими его. Рад
он пойти. Как и ты, он бесстрашен».
И затем те лучи стали глуше в ночи,
занималась денница меж башен.

И главу преклонив, её встретил святой,
седина на висках серебрилась,
с благодарностью он у иконы святой
принимал Провидения милость.

Через несколько дней появился монах
Ферапонт и поведал, что много
в том озёрном краю, в тех сосновых лесах,
мест для тех, кто устал от земного.

Преподобный Кирилл в тот же месяц решил
отправляться в дорогу. И весь он
погружён был в те дни в тяжкий труд до зари,
но душою был бодр и весел.

На лазурной заре, когда в старой Москве
тишина от Кремля до окраин
обрамляет собой, словно белой стеной
небеса, и зловещее грает

на крестах вороньё, они двинулись в путь,
в путь опасный в пустынные земли,
одинокого жительства истовый труд
их наполнит в лесах Белозерья.

Шёл Кирилл впереди, Ферапонт позади
поспевал за игуменом еле.
Торопились они в своём долгом пути,
шли на север, где сосны и ели

обнимают вокруг все озёра, как друг
друга нежные добрые дети,
там, где пусто окрест, где воздвигнут свой крест,
где построят землянку и клети.

И однажды в тот день, когда чёрная тень
покрывала всю землю, и взором
улетающих стай был наполнен тот край,
два монаха увидели гору,

и взошли на неё. Ферапонту сказал,
оглядевшись на синие дали,
преподобный Кирилл: «Это место искал.
Монастырь здесь с тобою поставим».

Среди тёмных лесов, что в озёрной глуши,
появились и башни и стены.
И сегодня ещё там, где братья прошли,
слышит лес разговор их священный.

Кириллов, Санкт-Петербург




Сценарий для Голливуда


Царь домой возвращался от тестя
на красивом большом корабле,
рядом с ним, на возвышенном месте,
как обещано было жене,
восседала сестра её. Ветер
ей, проказник, порой обнажал
(к восхищенью мужчины) под вечер
руки, плечи и грудь. Возжелал
мореход её буйно (никто же
не узнает). Быстрей к берегам!
Там зелёные травы как ложе
будут мягки горячим телам.
Как задумано – сделано. Дева
недовольна, грозит рассказать
о содеянном, в приступе гнева
обещает какую-то мать
показать самодержцу. Что делать?
Муж главою в печали поник,
призадумался крепко. И смело
он затем её длинный язык
отсекает! Казалось бы, – баста.
Дело сделано, жертва молчит,
и жене об ужасном несчастье
мореход со слезой говорит:
«По дороге скончалась». Однако
дело приняло тот оборот,
при котором жена его как-то
разузнала, что тихо живёт
безъязыкая рядом, в сарае,
и ковры там сюжетные ткёт,
как Арахна[5 - Арахна – искусная ткачиха. Возгордилась своим мастерством и вызвала на состязание Афину – покровительницу этого ремесла. В наказание за гордыню превращена в паука.] иглою играя,
и отмщения верного ждёт.
Состраданьем к сестрице пылая,
мореходова смотрит жена
на сыночка. Взыграла родная
в ней кровинушка: «Будет сестра
отомщённой… Вина сюда! Ну же,
торопитесь Либера почтить!
Слугам к ночи готовить нам ужин!
Мясо будет, кинжал наточить
мне осталось…» И в царских палатах
так светло, ведь десятки огней
зажжены. Из супруговой хаты
удалила жена всех людей
(есть причина: особое яство
приготовила мужу она).
Тишина воцарилась, как в яслях
палестинских. Выходит, неся
золочёное блюдо, и следом
ей какая-то служка. Ножом
разрезают мясное. Отведал
мореход, похвалил. Но потом
поднимает накидку немая.
Царь кричит и хватает мечи.
– «Ну, отведал сыночка? Не мало?» —
вопрошает супруга в ночи.
– «Ах, вы фурии злобные! Стервы!» —
мореход разъярён. И на том
завершается thriller (наверно,
ясно всем, что за царским столом
началось). То ли парок уроки
молодцам здесь иль просто игра
положений? Свирепствовал рок и
наслаждался резнёй до утра[6 - Основа баллады – известный древнегреческий сюжет о двух сёстрах, Прокне и Филомеле.].

Санкт-Петербург




Корабль без мачты


Одиночества жили за стенкой,
отделённые ей друг от друга.
Не друзья и совсем не супруги —
одиночества в тёмных застенках.
Иногда её рубль алиментный
выручал, ведь сынишку с натугой
поднимала, как парус на струге
казаки после боя. Заметно
уставала от будней, работы,
от клиентов, от планов на лето,
от весны и от вечера, утра —
от всего. Но когда его боты
в коридоре встречала, светлела,
и, как водится, в зеркале мутном
поправляла причёску. Сосед же
увлечён был Давидом, Корреджо,
Рафаэлем, Веласкесом, Данте —
человек он был экстравагантный.
Вновь с надеждой ему «Добрый вечер…»
она тихо шептала, волнуясь,
и горячие мысли (про ужин
и про свечи, про винные струи)
пролетали, как белые птицы.
«О, привет! Очевидно, не спится?» —
он кричал (и раздумья про ужин
и про свечи, вино, даже плечи
в нём неслышно кружились, и «Ну же,
горемыка! Скажи: Я на встречу
о, мадам Вас теперь приглашаю!»
и – с оттенком иронии – «троны
и империи Вам предлагаю!»)
Но молчал – или хуже – всё снова
начинал говорить о поэтах,
о художниках, и: «Полвторого?!
Катастрофа! Сегодня на этом
и закончим. Ведь завтра назначен
у меня семинар. Ну, спокойной
(«Идиот я!») желаю Вам ночи!
Да сомкнутся прелестные очи
без проблем!» И он с миной покорной
уходил, как корабль без мачты.
Все вздыхали о том втихомолку.
Только нету о этого толку.

Санкт-Петербург




Дорогой Эвридики


В провалах сводов лёд застыл и стаей
кружатся мыши там, иней тает
и над рекой покоится туман.
Не слышно звуков речи, кроме лая,
что бьётся в подземелье, как таран.

В холодной мгле безмолвия две тени
бредут угрюмо, плечи и колени,
как мрамора каррарского кусок,
бледны, и яд болотного растенья
клубится чёрной тучею у ног.

Они молчали и свершали путь свой,
проклятия плутоновых напутствий
лишь изредка касались их ушей.
Тогда быстрей раскачивался в грустном
тумане серебристый кадуцей.

Чуть позже промелькнуло в отдаленьи,
как памяти последнее мгновенье,
сияние земное, и оно
замедлило скрипящее вращенье
и обернуло вспять веретено.

Две тени на открывшемся просторе:
горы вершина, чуть правее – море
клубком катило на берег волну;
триеры парус показался вскоре
и вновь исчез на дальнем берегу.

Бесплотность теней отдыха не терпит —
внизу леса, моря, долины, ветры
вдруг замелькали пёстро, и полёт
проглатывал земные километры
в утробу, словно Кроноса приплод[7 - Согласно древнегреческим мифам, верховное божество Кронос, в попытке избежать предсказания, что один из детей его свергнет, проглатывал их одного за другим. Этой участи избежал только Зевс. Предсказание сбылось.].

Вот побережье древнее Эллады,
рассыпаны, как бусины, Киклады,
Эвбея, Лемнос, Родос, рядом Крит,
где Минос с любознательным Дедалом
готовили герою Лабиринт.

Затем Беотия и старый город,
что богу виноделия был дорог.
Рассечен он воротами на семь
частей. Уже готовил близкий ворог
ему убийства родственную сень.

У царского двора, от крови ала
засохшей, башни града отражала
владыки колесница. Иногда
по стенам и пилястрам проползала
шепча, прозрачных призраков чреда.

В опочивальне страхом и тревогой
терзаем, царь беседовал со строгой
супругой о нашествии врага —
аргосского Адраста и подмога
его была союзная сильна.

Одна из теней словно бы проснулась,
от кадуцея в страхе отшатнулась
и прошептала: «В дом своих детей
я не войду». И далее, волнуясь:
– «Вернемся в преисподнюю. Скорей».

– «Как смеешь ты перечить воле Зевса?
От гордости не помнишь свое место?
Царя бессмертных ты не чтишь, глупец?»
– «Устал я от жестоких и бесчестных
потомков. Так вернёмся же, наконец…»

– «Один найдёшь дорогу до Тартара.
Иди, и приготовься к божьей каре,
старик несчастный. Вряд ли заросла
от тех шагов безмолствующей пары
витая Эвридикина тропа».

Санкт-Петербург




Оборотная сторона гигантизма


В тот край вступив, который
ещё не ведал смертного следов,
где солнца нет, а горы —
лишь способ искупления грехов
гордыни каменной, не думай
вернуться с человеческой душой.
Отныне ты всем людям —
чужой.

На голос нежный звери выходили
из леса; птицы, пролетавшие за мили,
садились рядом на деревья и
следили за движеньями руки
певца.
…Плывёт в волнах фракийских
не далеко – не близко
глава.

Собаки, львы от его взгляда разбегались;
конюшни царские, скотом
засиженные, олимпийских стали
чертогов чище и притом
светлей. Покоен сон Эллады. Лик —
насильник к стопам Миноса приник.
…Но тело ядовитая одежда – дар
жены рвёт в клочья,
терпеть не мочи —
в утробе яростный безумствует пожар.

Пуст прежде раскалённый криком Лабиринт,
арена казни многое видала
(вздохнул от облегченья Крит,
узнав о вылете искусника – Дедала);
не слышно больше хруста
на ложе у Прокруста.
…Изгнанник, надеясь на царскую милость,
прибег к отдалённости острова Скирос.
Лишь ликом единым похож на героя —
со старостью в сердце. Не споря
с судьбой, поселился вблизи от скалы,
вблизи от всеядной волны.

…А смерть для живущих заразней чумы,
привязчивы пятна, ведь прошлого миг,
мгновенья, секунды, минуты, часы
не вспомнят того, кто Аида достиг,
кто в мире подземном оставил следы.
Забудь о возврате знакомой тропой —
отныне ты людям чужой[8 - В балладе речь идёт о людях, посетивших Аид (ад) и вернувшихся оттуда живыми: Орфее, Геракле и Тесее. Курсивом выделено имя царя Ликомеда, сбросившего Тесея о скалы.].

Санкт-Петербург




Если б…


«Штабы поднялись. Оборвалась торговля и труд…»

(Саша Чёрный. Отступление)


Вступление
Когда-то давно, когда в мире
вновь слышалось эхо войны,
я жил в коммунальной квартире
и мыл за собою полы.

Вода у нас свадебным чудом
бежала из разных кранов,
а страшное слово «посуда»
шуршало из пыльных углов.

1. Соседи
Люди в квартире большой проживали,
имя моё они знали
едва ли.

Седой старичок и, признаться, милейший,
комнату справа собой заполнял.
Жену его (видом – японская гейша)





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69527668) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Гаспаров М. Л. Русский стих начала XX века в комментариях. – М.: КДУ, 2004, С. 234.




2


Гугнин А. А. Постоянство и изменчивость жанра//Эолова арфа. Антология баллады/ Сост., предисл., коммент. А. А. Гугнина. – М.: Высшая школа, 1989, С. 8, 26.




3


Поэзия. Учебник/ Н. М. Азарова, К. М. Корчагин, Д. В. Кузьмин, В. А. Плунгян и др. – М.: ОГИ, 2016, С. 602.




4


Оссиан – кельтский бард III века. В XVIII столетии поэт Джэймс Макферсон издал переводы якобы произведений Оссиана. Это была мистификация.




5


Арахна – искусная ткачиха. Возгордилась своим мастерством и вызвала на состязание Афину – покровительницу этого ремесла. В наказание за гордыню превращена в паука.




6


Основа баллады – известный древнегреческий сюжет о двух сёстрах, Прокне и Филомеле.




7


Согласно древнегреческим мифам, верховное божество Кронос, в попытке избежать предсказания, что один из детей его свергнет, проглатывал их одного за другим. Этой участи избежал только Зевс. Предсказание сбылось.




8


В балладе речь идёт о людях, посетивших Аид (ад) и вернувшихся оттуда живыми: Орфее, Геракле и Тесее. Курсивом выделено имя царя Ликомеда, сбросившего Тесея о скалы.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения